«Правило: об ушедшем – либо хорошо, либо ничего – норма бытовая. Она не касается людей публичных. Тех, кто известен всей стране, и, тем более, тех, кто, так или иначе, «делал» историю». Так пишет наш автор в своих заметках о Валерии Ильиничне Новодворской. Возможно, не всем придутся по душе высказанные в них мысли об этой неординарной личности, однако каждый человек имеет право иметь неоднозначный взгляд на яркую личность .

Перестройка. Плацкартный вагон поезда «Москва-Ленинград» оккупирован дээсовцами. Осенним вечером отправляемся в Питер на очередную конференцию. Делегаты – со всего Союза. Встретившись на Ленинградском вокзале, сдаем с потерей купленные билеты и берем новые. Только бы ехать вместе. Вагон выглядит полупустым. Вся орава спрессована в той секции, где восседает Валерия Ильинична. По двое-трое на вторых и третьих полках. Лишь бы поближе к Новодворской. Она – кумир, живая икона. Революционерка, познавшая всю «глубину сибирских руд». Надо заметить каждый ее жест, схватить каждое слово.

Делегаты знают друг друга. На партийные посиделки едут, как правило, одни и те же активисты ДС, не раз изведавшие на своих спинах мудрость резиновых «демократизаторов». Старые знакомые, давно не виделись, мы – в эйфории встречи. Оживленный обмен новостями об акциях, репрессиях. Тут же — шутки, анекдоты.

— Что такое: жужжит-жужжит, в зад не попадает?

— ???!

— Советская жужжалка для попадания в зад.

Кто-то голосом Валерии пародирует ее завтрашнее интервью прессе.

— Валерия Ильинична, с какой целью вы прибыли в Ленинград?

— Я приехала в город Октябрьской революции, чтобы совершить сентябрьскую!

Ее растянутый басок воспроизведен с высокой точностью. Смеются все, смеется и сама Новодворская.

Но вот, оживление постепенно спадает. И наступает та пресловутая тишина, когда первый тост провозглашен, алкоголь ушел вовнутрь, но не дошел еще до головы, а изголодавшиеся гости усиленно налегают на закуску. И тишину нарушает только легкий перезвон ножей и вилок. А в нашем случае – перестук колес. Полумрак внутри и снаружи. Пора расстилать постели. Подъем ранний.

И вдруг сумеречную тишину взрывает басовитый, с легкой растяжкой, голос самой Новодворской:

— Эх, с кем бы попрелюбодействовать?!

В вагоне устанавливается гробовая тишина. Кажется, онемели даже колеса.

Уточним. Правило: об ушедшем – либо хорошо, либо ничего – норма бытовая. Она не касается людей публичных. Тех, кто известен всей стране, и, тем более, тех, кто, так или иначе, «делал» историю.

У Новодворской за плечами создание трех партий: Демократического союза, Демократического союза России и Западного выбора.

Мне довелось быть в контакте с Валерией Ильиничной в самые критические для страны годы – с 1988 по 1991. В основном – дебаты на конференциях, съездах, выработка резолюций, программы ДС. Потом — большой перерыв. Последний раз свиделись уже в 1998 году в полуподвальной арбатской кафешке. Встреча была особой.

Стоит напомнить, что Демократический союз – оказался тем самым ледоколом, который первым отчаянно вгрызся в ледяное поле правления КПСС. И, естественно, «комми» ответили на это сурово: «Сидеть!».

Дээсовцы, представляя свою партию на митингах, объясняли:

— Мы не пришли порулить вместо КПСС. Мы хотим, изменить всю систему. Вместо однопартийности — многопартийность. Чтобы у народа был выбор.

В 1991 году Добрая Фея могла бы повторить ДСу свое знаменитое: «Ваше время истекло». Во-первых, общесоюзная партия при отсутствии самого Союза – уже юмор. Во-вторых, и это — главное, указом Ельцина КПСС была запрещена. А, следовательно, переход к многопартийности – предрешен. Фактически, свою историческую миссию – тоталитаризм рушился – ДС выполнил. Хотя оба они по инерции еще влачили жалкое существование в расколотом и переругавшемся виде. В ДС по инерции продолжали выходить две газеты с одним и тем же названием «Свободное слово». По инерции тогда же Новодворская из остатков ДС образовала партию Демократический союз России, куда входило полтора десятка ее фанатов.

Но вот – прошло время, и в 1998 году идея отметить юбилей – 10-летие возникновения ДС – материализовалась. Она собрала в уютной заглубленной кафешке двадцать человек – его заслуженных бойцов. Организаторы добросовестно пригласили всех, кто стоял у истоков. Даже если они с самого начала, по разным причинам, резко отошли от партии. Собравшиеся честно чтили мастодонтов, закладывавших фундамент.

«Бойцы поминают минувшие дни

И битвы, где вместе рубились они».

И вот, когда мы, вволю навспоминавшись, уже собрались расходиться, и закладка с дверей была снята, в кафешку резвыми стрижами впорхнула молодая пара. Девушка, с верхних ступенек по-хозяйски оглядев собравшихся, несколько завышенным голосом, бросила парню:

— Ты только погляди вон на ту женщину в углу! Как поразительно она похожа на Новодворскую!

Нет, этого Лера стерпеть не могла.

— А я, деточка, и есть Новодворская!

Вот в этом и была вся Валерия Ильинична!

А теперь – о феномене ее имени.

Сегодня и симпатики, и противники называют ее серьезным идейным борцом.

Это – смешно и неверно.

Дело в том, что у нее не было идей. Идей социальных. Не было убеждений, полезных обществу. За которые можно было бы с гордо поднятой головой идти на дыбу.

Она относилась к той редкой плеяде личностей, которыми, сознательно или подсознательно, движет жажда популярности, славы. К плеяде, начатой Геростратом. С древним греком ее роднит и метод достижения известности — эпатаж. Причем, эпатаж – высшей степени. Выбранный ею, скорее, интуитивно.

Декабрь 1969-го. Страна вся исходится в подготовке к 100-летию вождя революции. И разбрасывать антисоветские листовки с балкона Кремлевского дворца съездов в такой момент – выстрел. Выстрел дерзкий. Хотя и малоэффективный. Но вот – деталь. 19-летняя девчонка, идя на свое первое «дело», надевает на себя шикарное панбархатное платье до пят с огромным вырезом на спине.

— Лера, а это-то зачем?!

— Я знала, что меня сразу же арестуют. И чтобы не выглядеть в КГБ какой-нибудь там замухрышкой типа Фани Каплан.

Скандальная известность – ее кислородная потребность, ее жизнеутверждающий наркотик. Понимание того, что в ДСе она – лишь попутчик, пришло гораздо позже. На рокочущем переломе 80-90-х каждый штык – на вес золота. А она была разящим мечом.

И если ДС проектировал посттоталитарное общество, то Валерия искала, чем бы еще «уконтрапупить атмосферу» прямо сейчас. И у нее это блестяще получалось. Секундный эпизод, где она рвет портрет генсека Горбачева, вошел в заставный ролик программы «Время» при самом Горбачеве и долго еще мозолил глаза всем телезрителям: «Да кто же это такая отчаянная головушка?!».

В самом ДСе она — экстремистка. Даешь несанкционированные пикеты и митинги! Даешь наказуемую уличную активность, за которую бросают «на сутки»! Свои «посадки» она скрупулезно подсчитывала и постоянно выставляла напоказ. Как ордена. «Ненасильственные пельмени» — ее оценка позиции основной массы дээсовцев, стоявших за планомерную и кропотливую работу в стране. И она таки расколола Демсоюз по этому параметру.

«Если Россия погибнет вообще, я лично роптать не буду... Спасти Россию можно только следующим образом: лишить ее военного превосходства, и чтобы высохла нефть и испарился газ…».

Это – Новодворская. Но не торопитесь обвинять ее в непатриотизме. Фраза — не от убеждений. Повторяю, у нее их не было. Это – все тот же эпатаж. Сказануть так, чтобы сразу возник вопрос: Да что за сумасброд мог такое брякнуть?

«Я абсолютно не могу себе представить, как можно любить русского за его леность, за его ложь, за его бедность, за его бесхребетность, за его рабство…».

И здесь не спешите принимать всё за чистую монету. Это опять же – бурлеск. Работа на пиар.

Ах, вы хотите запретить целоваться в метро? Тогда я возьму своего Мурзика, спущусь вниз и буду целоваться с ним беспрерывно.

Ах, вы воюете с Чечней? Тогда я – на их стороне. Ах, вы считаете Шамиля Басаева преступником? Тогда для меня он – герой!

Стоп! А вот здесь вышел «прокол». Стоило «Эху Москвы» лишить Новодворскую оппозиционной трибуны за «героизм» Шамиля, и она тут же меняет свое «убеждение». Басаев сразу же становится у нее «нелюдью». А «Эхо» возвращает Валерии свой «испорченный» микрофон.

Такие вот ладушки с убеждениями.

Так была ли Валерия Новодворская лишь эдаким советским геростратиком, достойным осмеяния?

Ни в коей мере. Как минимум — две ее заслуги должны быть отмечены непременно.

1. Она была величайшим стоиком. Стоиком номер один. Постоянные судебные терзания, аресты, милицейские «обезьянники», тюрьмы, психушки. Ничто не могло ее остановить. Тем более — сломить. Был ли ей присущ мазохизма? Возможно. Но она снова и снова вставала и дерзко дразнила собой власть и общество. Это видели все, кто ее окружал. И ее стоицизм не мог не восхищать.
2. Революция во Франции за 4 года в корне изменила отношение к королю. От святости и неприкосновенности — до гильотины. Здесь важную роль сыграл граф Мирабо, один из вождей революции. Личность от морали на редкость свободная. Когда Национальное собрание заколебалось в судьбе монарха, он выступил и сказал примерно такие слова:

— Не парьтесь! Он такой же негодяй, как и все вы, здесь сидящие.

И Валерия Новодворская оказалась нашим Мирабо. Она сама стала колоколом Герцена. Она постоянно била по мозгам запуганных и затравленных советских людей, чтобы изменить их психологию. Психологию раба — раба КПСС — на психологию Гражданина.

И огромное спасибо ей за всё это!

Бобер