А. Хасин
Этот день в Ассоциации бывших узников гетто и нацистских концлагерей был обычным рабочим днем: телефонные звонки, посетители, вопросы, просьбы...
Но молодой человек, который пришел в этот день в Ассоциацию, ни о чем не спрашивал и ничего не просил. Слегка заикаясь, он назвался Олегом и положил передо мной потертую коленкоровую папку.
Раскрыв папку, я увидел фотографию женщины в морской форме. Лицо ее показалось мне знакомым.
– Это моя бабушка, – сказал Олег. – Она давно умерла. Узницей фашистского концлагеря она была еще до нападения Германии на Советский Союз. Бабушка плавала на судах Черноморского пароходства. Но там ее уже забыли. Да и пароходства нет. Пусть ее помнят хотя бы в вашей Ассоциации.
Оставив папку, Олег ушел.
Когда схлынул поток посетителей, я стал рассматривать содержимое папки. Кроме фотографии, там оказалось несколько старых газет, а под ними – диплом капитана дальнего плавания Берты Яковлевны Рапопорт.
Так вот почему мне знакомо это лицо!
Кто же в Черноморском пароходстве, где я проработал больше пятидесяти лет, пройдя путь от судового кочегара до старшего механика океанских судов, не знал Берту Яковлевну Рапопорт, «легендарную Берту», как называли ее моряки.
Всего две женщины в Советском Союзе были обладательницами дипломов капитанов дальнего плавания – Анна Ивановна Щетинина в Дальневосточном пароходстве и Берта Яковлевна Рапопорт в Черноморском.
Я развернул пожелтевшие от времени газеты. Одна, одесская, «Большевистское знамя», другая – «Вечерняя Москва», обе за 5 июня 1939 года. В обеих под огромными заголовками сообщалось о возвращении из фашистского плена в Одессу на пассажирском теплоходе «Армения» большой группы советских моряков. Среди них была и старший помощник капитана парохода «Катаяма» Берта Рапопорт.
1939 год... Мне было тогда всего 9 лет, но я хорошо помню очереди у кинотеатров, где показывали кинохронику, снятую Романом Карменом в пылающих городах Испании. Помню названия мест, где шли ожесточенные бои с фашистами: Уэска, Брунете, Теруэль. И огромную карту этой страны, вывешенную в Городском саду, возле которой собиралась поначалу шумная, а потом все более сдержанная толпа одесситов. И еще помню испанских детей, которых, спасая от бомбежек, привозили морем в Одессу. И мы, пионеры, стройными колоннами под звуки горнов и барабанов ходили в порт встречать маленьких испанцев у трапов судов.
«Но пассаран!» – «Они не пройдут!»
Этими обжигающими, как испанское солнце, словами одесситы выражали солидарность с отчаянно боровшимся безоружным народом, мужественно преградившим путь фашизму.
А началось там все с простой фразы: «Над всей Испанией безоблачное небо». Этот сигнал к фашистскому мятежу прозвучал в эфире 18 июля 1936 года. Мятеж возглавил генерал Франко. Ему помогали близкие соседи и единомышленники – Гитлер и Муссолини. Республиканцам – далекий Советский Союз.
Ежедневно из Одессы в Испанию уходили суда с оружием, медикаментами, продовольствием. Путь был не близок. И опасен. Возвращались не все...
Были потоплены суда Черноморского пароходства «Тимирязев», «Благоев», «Комсомол», захвачены в плен «Цюрупа», «Макс Гельц», «Постышев», «Максим Горький», «Катаяма». Моряки этих судов, став узниками франкистов, одними из первых испытали на себе, что такое фашизм.
Испытала это и Берта Яковлевна Рапопорт...
И вот теперь я держал в руках ее диплом и вспоминал наше знакомство.
Это было зимой 1949 года. Пароход «Очаков», на который я был назначен кочегаром, стоял на одесском рейде в ожидании топлива. На пароход я должен был прибыть к восьми часам утра. В порт прибежал к семи. Но море штормило, и рейдовый катер за маяк не шел. Стоя на обледеневшем причале, я со страхом думал: «Что же будет?» Тогда за опоздание на работу судили.
Вдруг ко мне подошла женщина в стеганке и берете с «крабом».
– Опаздываешь?
Я кивнул.
– Какой пароход?
– «Очаков».
– Идем со мной.
У Платоновского мола дымил буксир «Форос». Женщина подошла к сходне и крикнула вахтенному:
– Позови капитана!
Когда появился капитан, она сказала:
– Петрович, отвези парня на «Очаков». Наряд получишь потом.
Это и была Берта Яковлевна Рапопорт, в то время диспетчер портофлота.
Пока буксир, зарываясь в волны, вез меня на «Очаков», я узнал, что Берту Яковлевну уволили из пароходства. Поэтому она и работала в порту.
– Такую Берту! – сокрушался седоусый капитан «Фороса», ворочая тяжелый штурвал. – И за какие только грехи?
А «грехи» эти вскоре явились и моими «грехами». После недолгого рейса на «Очакове» уволили из пароходства и меня. В стране разворачивалась кампания по борьбе с «безродными космополитами». По мнению властей, я, как и Берта Яковлевна, был тем самым, «безродным»...
В пароходство я вернулся только после смерти Сталина, отслужив в армии. Но травма осталась на всю жизнь...
Перечитав лежавшие в папке газеты и не веря тому, что у меня в руках капитанский диплом Берты Яковлевны Рапопорт, я решил писать о ней очерк. Но что я знал? Спрашивать внука? Олег не оставил даже телефона. А отдав мне папку, больше не приходил. Искать старых моряков, которые могли рассказать о Берте Яковлевне, тоже было бесполезно. Вряд ли кто, из знавших ее, дожил до наших дней.
Я отправился на поиски ее личного дела в архив пароходства. Потом порта. И нашел!
Ксерокопии анкет и автобиографий, написанных рукой Берты Яковлевны (в советские времена такие бумаги моряки писали чуть ли не через каждый рейс, ведь все, а моряки заграничного плавания тем более, находились под постоянным контролем НКВД), пополнили папку, которую принес ее внук.
Вот, например, выдержка из автобиографии, которую ей пришлось написать после возвращения из фашистского плена: «Я, Рапопорт Берта Яковлевна, родилась в г. Одессе 15 мая 1914 года. Мой отец, Рапопорт Яков Григорьевич, всю жизнь работал столяром. Трудовой стаж 56 лет. Мать, Рапопорт Рашель Ароновна, домашняя хозяйка.
В 1922 году поступила в школу и закончила ее в 1928 году. В 1926 году в числе трех лучших пионеров была торжественно передана в комсомол.
В 1928 году поступила в Одесский морской техникум на судоводительское отделение. Закончила техникум в 1931 году и получила диплом штурмана дальнего плавания.
С 1 февраля 1932 года первая самостоятельная работа в должности 4-го помощника капитана на теплоходе “Батум-Совет”. В 1933 году политотдел Черноморского пароходства перевел меня на молодежно-комсомольский теплоход “Кубань” на должность 3-го помощника капитана. В октябре 1934 года переведена на пароход “Катаяма” и по постепенному продвижению по службе там же с 5 февраля 1936 года работала старшим помощником капитана. В 1938 году, во время событий в Испании, вместе со всем экипажем парохода “Катаяма” попала в фашистский плен. Нас содержали в тюрьме города Пальма на острове Майорка. Потом в концлагере. В июне 1939 года по настоянию нашего правительства мы были освобождены из плена и вернулись на Родину...»
Вчитываясь в этот документ, отображающий дух и стиль эпохи, я представил себе жизнерадостную девушку из трудовой еврейской семьи, которую неожиданно для родителей увлекла романтика моря. Представил себе гнев отца и отчаяние матери, когда они узнали, что дочь решила уйти в море, в океан!..
Она же настояла на своем. Девушке поступить в морское учебное заведение было всегда не просто. Она поступила. И совсем уж не просто было семнадцатилетнему «штурману в юбке» вписаться в коллектив моряков, всегда скептически настроенных против «женщины в море». Она не только вписалась, но и сумела подняться по довольно крутой служебной лестнице от 4-го до старшего помощника капитана!
А что такое старший помощник капитана? Моряки называют эту должность собачьей. Спит старпом урывками четыре-пять часов в сутки. Помимо двух вахт, которые он стоит с четырех утра до восьми и с четырех часов дня до восьми часов вечера, на нем лежит ответственность за работу грузового, шлюпочного, швартовного и якорного устройств, за пожарную безопасность. Старпом готовит и проводит учебно-тренировочные тревоги, руководит работой палубной команды, отвечает за прием и расход пресной воды и продовольствия, за чистоту и порядок в жилых и служебных помещениях. От его хозяйского глаза не должна укрыться ни одна мелочь – будь то небрежно подметенная палуба или неаккуратно заправленная койка в матросском кубрике. Даже плохо приготовленный поваром обед – тоже на совести старпома...
Со всеми этими непростыми обязанностями Берта Рапопорт справлялась блестяще! Подтверждение этому я нашел в газетах и журналах за 1936, 1937, 1939 годы. Оказалось, что в те годы о ней знала вся страна!
Вот что, например, писал о молодом штурмане дальнего плавания Берте Рапопорт журнал «Работница»:
«В 1936 году пароход “Катаяма” швартовался в одном из французских портов. С капитанского мостика раздалась команда:
– Отдать левый якорь!
Лоцман-француз удивленно, но с уважением смотрел на невысокую советскую девушку, командовавшую швартовкой огромного океанского парохода.
После швартовки толпа людей на берегу встретила Берту аплодисментами. Всем хотелось поближе рассмотреть смелую девушку, плававщую по морям и океанам наравне с мужчинами. Дети подносили ей букеты цветов, женщины целовали и расспрашивали о жизни в Советском Союзе.
Из Франции пароход взял курс на Англию. Прошли туманный Ла-Манш. Вот и знаменитые лондонские доки. Не успели пришвартоваться, как возле парохода собралась толпа англичан. Защелкали фотоаппараты. А на следующий день в одной из лондонских газет появилась статья: “Первая в мире женщина – моряк”. В статье со всеми подробностями описывались ее внешность, одежда, цвет глаз, волос и... маникюр. Каждый день она получала восторженные письма от лондонцев...»
Дорогу в океан Берта Рапопорт начинала на легендарном паруснике «Товарищ», учебном судне Одесского морского техникума, на нем проходили плавательскую практику многие известные впоследствии капитаны. В частности, Герой Советского Союза Александр Маринеско, командовавший в годы войны подводной лодкой «С-13», потопившей гитлеровские суда общим водоизмещением 52 884 тонны. Гитлер называл его «врагом рейха №1».
На «Товарище» Берта Рапопорт наравне с другими курсантами как заправский матрос несла вахту у руля, ставила и убирала паруса, а поднимаясь на головокружительную высоту мачт, пела от счастья.
Но главное, получив штурманский диплом, начав работать помощником капитана, недосыпая из-за ночных вахт, познав неистовую качку, зной тропиков и холод арктических морей, долгую разлуку с близкими, она не отступила от избранного пути и – стала капитаном...
А теперь о главном испытании, выпавшем на ее долю, – о фашистском плене.
Это случилось в Средиземном море 17 октября 1938 года. Советский пароход «Катаяма», принадлежащий Черноморскому морскому пароходству, приписанный к порту Одесса, шел с грузом пшеницы из Мариуполя в английский порт Ливерпуль.
Ночью недалеко от Мальты пароход внезапно осветил прожектор. На мостике «Катаямы» нес вахту второй помощник капитана. В четыре часа утра его должна была сменить Берта Яковлевна Рапопорт.
Поняв, что вспышка прожектора не случайна – Средиземное море патрулировали корабли испанских фашистов, – вахтенный помощник вызвал на мостик капитана.
Тем временем к пароходу приближался военный корабль, с него просигналили: «Немедленно остановитесь. В случае неповиновения будете расстреляны».
Капитану Т. Передерию не оставалось ничего другого, как застопорить ход. С корабля спустили шлюпку, и вскоре на борт советского парохода поднялся офицер в сопровождении вооруженных солдат.
Берта проснулась от непонятных криков и тяжелого топота сапог.
На палубе франкистский офицер допрашивал капитана:
– Куда следуете? Что в трюмах? Где судовые документы?
Капитан спокойно отвечал:
– Идем в Англию. В трюмах пшеница. Можете проверить.
Заметив Берту, он попросил:
– Принесите документы.
Когда Берта Яковлевна в форменном кителе с золотыми нашивками на рукавах снова появилась на палубе и подала франкисту документы, тот удивленно раскрыл рот:
– Кто эта женщина?
– Старший помощник, – ответил капитан.
Изумленный офицер молча начал листать бумаги...
К рассвету по приказу франкистов советский пароход взял курс на испанский остров Майорка. В ходовой рубке рядом с заступившей на вахту Бертой стоял франкистский военный моряк. Он строго следил за курсом, которым шла теперь «Катаяма».
– За что вы нас арестовали? – спросила его по-английски Берта Яковлевна. – Вы же убедились, что в трюмах у нас только пшеница.
Франкист не ответил.
С приходом в порт Пальма почти весь экипаж вместе с капитаном был отправлен в концлагерь. О том, куда их повезут, морякам объявил поднявшийся на борт парохода чернобородый фашист. Размахивая кольтом, он пригрозил:
– За побег – расстрел!
На пароходе остались Берта и пять других моряков – боцман, два матроса, машинист и кочегар.
Уходя, капитан сказал Берте:
– К вам переходят мои полномочия. Держитесь. Не поддавайтесь на провокации...
Ему не дали договорить. Солдаты начали сгонять моряков на причал, где их уже ждал крытый грузовик. Когда грузовик скрылся за воротами порта, боцман подошел к Берте Яковлевне:
– Ну вот. Теперь вы наш капитан.
Она грустно улыбнулась ему в ответ...
На следующее утро, как всегда, по команде Берты Яковлевны на кормовом флагштоке был поднят государственный флаг СССР. Спустя некоторое время к борту подъехала легковая машина, из которой выскочил чернобородый. Увидев флаг, он закричал и замахал руками, показывая, чтобы флаг немедленно спустили.
Поняв, что советские моряки не собираются выполнять его команду, он поднялся по трапу и побежал на корму с явным намерением сорвать флаг. Но там его ждала Берта Яковлевна. Тряхнув волосами, она решительно заявила:
– Пока мы остаемся на борту, вы не посмеете дотронуться до нашего флага. Палуба парохода – территория моей Родины, Союза Советских Социалистических Республик!
Злобно сверкнув глазами, фашист отступил. А вечером на причале появился уже знакомый морякам крытый грузовик. Мужчин отправили в концентрационный лагерь. Берту Яковлевну отвезли в женскую тюрьму. В тесной зловонной камере находились десять женщин, не считая Берты. Это были жены и матери республиканских бойцов, взятые франкистами в заложницы. Узнав, что их новая соседка штурман советского парохода, испанки отнеслись к ней с особым вниманием и теплотой.
Ночью ее вызвали на допрос.
– Признавайтесь, вы везли оружие для республиканцев! – заорал на нее следователь. – Ваш капитан протокол об этом уже подписал!
Берта Яковлевна засмеялась:
– Это ложь! Никто из моих товарищей такой протокол не подпишет...
От сильного удара она потеряла сознание. Очнулась уже в камере, возле нее хлопотали испанки.
Потянулись унылые тюремные будни. Кормили отвратительно. Для мытья использовали помойное ведро. На прогулки водили редко, а Берта Яковлевна была лишена их вовсе, к ней применяли особый режим.
И она объявила голодовку.
Весть об этом облетела все камеры. Тюрьма загудела. К ней в окружении большой свиты пожаловал сам начальник тюрьмы. Он был предельно вежлив и пообещал, что если Берта, как он ее назвал, прекратит голодовку, ей будут созданы более благоприятные условия.
– Не мне, а всем, – слабым голосом потребовала Берта Яковлевна, показав на своих соседок.
Начальник усмехнулся и вышел.
А ночью Берту Яковлевну перевезли в концентрационный лагерь.
Теперь она жила в бараке за колючей проволокой. Ее соседками по нарам были испанки, воевавшие на стороне Республики и попавшие в плен к фашистам: медсестры, телефонистки, штабные машинистки. Они быстро подружились и как могли помогали друг другу выжить в бесчеловечных условиях. Иногда она получала весточку из соседнего лагеря, где содержали моряков «Катаямы».
Но вот настал долгожданный день освобождения! Проститься с Бертой Яковлевной пришел чуть ли не весь концлагерь. Испанки даже вручили ей небольшой букет полевых цветов, собранных неизвестно где. И впервые за долгие месяцы плена она не смогла сдержать слез...
А потом была встреча с Одессой! Объятия, поцелуи. И – здесь море цветов.
День, когда Берта Яковлевна ступила на землю своего города, был самым счастливым в ее жизни...
Об участии Берты Яковлевны в Великой Отечественной войне я, к сожалению, материалов не нашел. Только прочитал в ее послужном списке: «С 23 апреля 1941 года по 10 октября 1941 года работала старшим помощником капитана на пассажирском теплоходе “Молдавия”».
В 1984 году в одесском издательстве «Маяк» вышла моя книга «Гневное море». В поисках материалов для книги мне пришлось изучить много документов о судьбе судов Черноморского пароходства, которые под непрерывными налетами фашистской авиации вывозили из осажденной Одессы женщин, стариков и детей. Многие суда тогда затонули. В один из налетов, 10 октября 1941 года, недалеко от Одессы затонул и теплоход «Молдавия». Могу себе представить, как хладнокровно и решительно действовала в эти роковые минуты старший помощник капитана Берта Яковлевна Рапопорт. И уверен, что сошла она с тонущего судна, как и капитан, последней...
Следующая запись в послужном списке: «В ноябре 1941 года откомандирована в Каспийское морское пароходство. Назначена капитаном теплохода “Туркменистан”».
Значит, войну Берта Яковлевна провела в основном на Каспии, где в условиях военного времени плавание, надо полагать, было не из легких. Но подробности этого периода ее жизни я нигде не нашел.
В ее последней автобиографии, написанной в 1947 году, когда она работала снова в Одессе, есть строка: «В октябре 1946 года Указом Президиума Верховного Совета СССР награждена медалью “За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.”».
О том, что происходило с Бертой Яковлевной в годы борьбы с «безродными космополитами», я уже рассказывал. Хочу только добавить. Во время захвата испанскими фашистами советского парохода «Катаяма» старший помощник капитана Берта Яковлевна Рапопорт не позволила сорвать поднятый над пароходом флаг СССР. Этот поступок мог стоить ей жизни. Но в тот момент она думала не о себе, а о чести и достоинстве своей Родины. В 1949 году, когда ее, как и тысячи других советских евреев, изгоняли с работы, Родина отвернулась от нее.
Задумываясь над развалом Черноморского пароходства, да и самого Советского Союза, я прихожу к выводу, что многое началось еще тогда, с той самой «борьбы». И касалось это не только евреев. Из Черноморского пароходства, например, были уволены высококвалифицированные специалисты – поляки, греки, болгары, родившиеся в Одессе (вспомним названия одесских улиц: Польская, Болгарская, Греческая) и не знавшие другой родины, кроме своей «великой и могучей» советской страны. Идеологических мракобесов не интересовали бесценный опыт этих людей, их высокие человеческие качества, ярко проявившиеся в Великой Отечественной войне. «Тонкошеим вождям» (так окрестил сталинских соратников Осип Мандельштам), как и фашистам, важнее всего было сохранить «чистоту расы».
Закончив работу над очерком, я пошел в порт, на тот самый причал, где зимой 1949 года впервые встретил Берту Яковлевну Рапопорт.
Как и тогда, море штормило и брызги волн захлестывали причал.
Я смотрел на темное от шторма море, на этот волнующий душу простор и думал, что для Берты Яковлевны все это было не просто стихией – это было ее призванием. Преданно и страстно она служила ему всю жизнь.
Необычную, трудную, прекрасную жизнь...