Аншель Ханин умер давно: в 1982 году в возрасте восьмидесяти одного года. Его внучка Нина Цивина помнит тихого, очень рослого человека, который не любил разговаривать. Но недавно она получила в фейсбуке сообщение от родственницы с рассказом о деде – и нахлынули воспоминания.
Застенчивый великан
Вот этот рассказ:
«Аншель Хаимович был, хоть и очень видный – настоящий великан, – но удивительно тихий и застенчивый человек...
В синагоге в голодном, морозном послевоенном Ленинграде собрались евреи, возможно, по поводу похорон: люди тогда часто умирали. В синагоге в то время еще было дровяное отопление. Все евреи сгрудились вокруг раби – поближе к печке – и тихо о чем-то с ним говорили. Вдруг раби встрепенулся и быстро пошел навстречу человеку огромного роста, только что вошедшему в помещение. Его звали Аншель. Раби перечислял ему проблемы Синагоги: нехватка дров, какой-то ремонт и т. д. Аншель все записывал и почти ничего не говорил. Вскоре он ушел – так же незаметно, как и появился. После его ухода раби сказал: 'Удивительный человек! На таких, как он, еще держится наша синагога. Аншель ворочает тяжелейший металлолом (такая у него тогда была работа) и безвозмездно отдает половину своего заработка синагоге'».
Скромность, закончившаяся гангреной
Внучка ничего не знала об этом подвиге деда. Но после рассказа родственницы она окончательно поняла, что тихо и незаметно рядом с ней жил замечательный человек. Тихо жил. И ушел тихо, незаметно сделав лучше мир рядом с собой.
Нина рассказывает:
– Дедушку Аншеля мама, его дочь, забрала к нам, когда он стал стар и болен. У него отняли ногу. Проблемы с ногами у деда начались после войны: дело в том, что у него, мужчины огромного роста, были ступни, наверное, сорок девятого размера. В армии не могли подобрать обувь. Скромность, застенчивость деда, его неумение попросить о чем-либо для себя, сослужили ему злую службу: он ходил в сапогах которые ему были малы, согнув пальцы. И не жаловался. Скончался он от гангрены уже второй ноги.
Я никогда не встречала более кроткого человека. Помню дедушка, старый, уже не способный двигаться, спрашивал меня:
'Ниночка, ты хочешь кушать?'
Я с увлечением читала книжку – мне было не до еды. Я отвечала деду:
'Нет, дедушка, не хочу'.
Через некоторое время просьба повторялась. И я опять отказывалась, внутренне сетуя на то, что мешают читать.
Только, став взрослой, я поняла: дед ведь не мог встать и подать мне обед. Он сам хотел есть. А прямо попросить покормить его, оторвав меня от чтения, он не решался. В этом был весь мой дедушка Аншель.
Потом дед работал в киоске «Союзпечати» на Финляндском вокзале. Перед поездкой за город меня приводили туда – показать дедушке. Мне было скучно. А дедушка Аншель был слишком робок, чтобы попытаться меня чем-либо заинтересовать...
«Мамочка, папочка, давайте уедем все вместе!»
Позже я узнала, какую страшную боль носил в душе дедушка Аншель.
Перед войной он с моей бабушкой жил у своих родителей под Невелем. У семьи был крепкий бревенчатый дом. Прабабушка Хана-Рива Понизовская, женщина властная и волевая, дирижировала жизнью не только своей семьи, но и всего местечка: к ней все ходили советоваться. Еще до революции она представляла односельчан перед помещиком...
Дедушка занимался животноводством, так что, когда началась война, ему поручили «высокую миссию» эвакуировать колхозных лошадей: немцы были на подходе к городу.
Молчаливый, неэмоциональный Аншель пришел к родителям, упал на колени и взмолился: 'Мамочка, папочка, давайте уедем все вместе!'.
Прабабушка наотрез отказалась: она помнила немцев по I Мировой как культурных, гуманных людей. В рассказы об их зверствах она не верила и наотрез отказалась покинуть свой добротный семейный очаг...
После войны люди рассказали деду, что его мать сбежала от немцев в лес: то ли она умерла от голода, то ли ее все-таки настигли фашисты, то ли загрызли волки. Больше ее никто никогда не видел – ни живой, ни мертвой. А в ее доме немцы сделали штаб...
Помыть дедушку
Когда дедушка стал совсем слаб, в нашей семье случилось настоящее чудо. Ни с того ни с сего раз в неделю – без единого пропуска – к нам стал приезжать Лева, папин сын от первого брака с русской женщиной. Приезжал с единственной целью – помыть дедушку. Как я уже говорила, дед был очень крупным мужчиной, и с такой задачей мои немолодые родители справиться не могли. У Левы не было никакой корыстной цели – я, честно говоря, от него такого не ожидала. До самой кончины деда он раз в семь дней взваливал его себе на закорки и нес в ванную.
После войны он занимался сбором вторсырья – моя родственница упомянула его работу Папа тоже старался сделать Аншелю приятное: он без конца писал в разные инстанции, чтобы дедушке дали персональную пенсию. Мой отец умер в 1981. Дед – в следующем году. За несколько месяцев до смерти он стал получать персональную пенсию – на четыре рубля больше...
Думаю, такое отношение людей, не знавших даже, что он делал для общины, Аншель Хаимович Ханин заслужил благодаря тому, что Вс-вышний оценил его заслуги.
А, может, Б-г послал деда на землю в числе 36 тайных праведников – ламедвовников, без которых мир давно бы погиб.