традиции. У его тела читали Псалмы, затем облачили в тахрихим, положили талес с отрезанными кистями, присутствовал миньян из религиозных стариков, мне надорвали криа и на похоронах читали Кадиш. Семь дней мама сидела шива, и в течение тридцати дней ежедневно в нашей 13-метровой комнатке коммуналки собирался миньян и вспоминали ушедшего.

И я, тогда еще молодой учитель, несмотря ни на что, совершенно не возражал против воли ровесников моего отца в совершении ими обрядов наших предков. А ведь это было брежневское время, начинался расцвет «великого застоя», когда не поощрялось любое проявление всего национального, тем более, еврейского.

Вскоре после этого постепенно начали уходить знающие Тору и традиции старые люди, а молодежь все больше ассимилировалась, и не все хотели знать, как жили наши предки, хотя бы наши дедушки и бабушки. На долю поколения наших родителей выпало очень тяжелое время – время испытаний войнами, голодом и холодом, Холокостом, послевоенной разрухой и искоренением всего национального из сознания людей. Было убийство Михоэлса, «дело врачей», борьба с сионизмом и «безродными космополитами», подготовка к депортации евреев и ограничения по 5-й графе… Вот поэтому я и рассказываю об отце как об одном из представителей поколения, пережившего все эти ужасы, и, по моему глубокому убеждению, не реализовавшему себя, а прожившему жизнь в условиях простого, но достойного выживания как homo sapiens.

Отец родился еще в позапрошлом веке – за восемь лет до наступления полного социальных катаклизмов 20-го в небольшом селе под Коропом Черниговской губернии. Позже семья переехала в Короп. И здесь я хочу процитировать человека, несколько лет назад скончавшегося в Израиле в возрасте 95 лет, который по моей просьбе описал Короп 20-х годов. Это – Михаил Анатольевич Халевский, пусть будет благословенной память о нем! Он помнил моего отца и тепло отзывался о нем. Вот что он говорит: «Короп в то время являлся типичным местечком, где проживало более 200 еврейских семей – 1 000 человек (всего жителей в Коропе было 6 000). Жизнь в таких местечках гениально и ярко описал Шолом-Алейхем. Это была единая и дружная